Почему мы не виноваты в желании быть популярными и «пролайканными» и при чем здесь всего две точки в мозгу

Что нейробиология говорит о феномене популярности?

Кажется логичным предположить, что популярность – социальный конструкт, феномен, навязываемый обществу образами интеллектуалов, авторитетов и (держа в уме Instagram и соцсети) блогеров и инфлюэнсеров. Но что если, предполагают ученые, тяга к социальному одобрению, статусности, популярности заложена в нашем мозгу? Последние лет десять, с популяризацией нейронаук и бумом образовательного нон-фикшена, мы стоим на краю перепрошивки всех тех знаний, которыми последние полвека объясняются разные феномены. Особо впечатлительным вообще может показаться, что нейронаука способна объяснить практически все психологические, как ранее многие аспекты человеческой жизни разъясняются с помощью психоанализа. Во всяком случае, теорией нейротрансмиттеров объясняются как негативные поведенческие шаблоны (игромания,асоциальное поведение и депрессия), так и позитивные (мотивация и потребность в коммуникации). Нейронауки объясняют и то как баланс гормонов и реакции организма формируют типы личностей: почему один человек склонен быть карьеристом, отчего другой предпочитает не отсвечивать и мало общается с сотрудниками и близкими и вообще многое, что связано с поведенческими и эмоциональными паттернами нашей жизни. Одним из эволюционистски обусловленных качеств человека является социальность. По мнению нейробиолога и профессора Калифорнийского университета Мэттью Либермана человеку свойственно быть социальным биологические, а тем более гиперсоциальным в эпоху социальных сетей и глобализма. И если человечество социально, а пик социальности оказывает популярность, значит нам свойственно желание быть знаменитыми. Ученые считают, что за желание быть «социально одобренным» отвечает точка в лимбической системе, которую называют вентральным стриатумом. Стриатум отвечает за удовольствие, получаемое за любую форму поощрения — от комплимента до подарка, от получения денег или употребления вкусного десерта, от лайка до хвалебного комментария под фото (к слову, не зря многие книги описывают разработчиков Facebook — первой социальной сети, придумавшей лайк — тонкими психологами).

Центр популярности

Стриатум напрямую взаимосвязан с вентральным паллидумом — центром, отвечающим за достижения. Некоторые специалисты, например нейроученая Кристин Линдквист, называют вентральный паллидум мотивационной структурой. Антрополог и нейроученый Дэниэл Либерман в книге «Самая нужная молекула» сравнивает эти две структуры с молодым человеком и взрослым, едущими в машине: первый канючит, требуя остановиться у магазина с газировкой; второй думает, нужна ли эти газировка, и если да, то продумывает самый оптимальный маршрут к ближайшему магазину. То есть стриатум отвечает за импульс желания, а паллидум — за стратегии и ходы, которые приведут к осуществлению этого желания. Таким образом, обе точки в нашем мозгу виноваты за то, что мы так хотим получать удовольствие от популярности и продумываем тактики, как эту популярность заполучить. Желание быть видимым, услышанным, одобренным или «пролайканным» — вне зависимости от того, живете вы во времена соцсетей или в Викторианской Англии с ее хвалебными сонетами — зависит не столько от исторического и социального контекста, сколько от того, что у всех людей активны стриатум и паллидум. Обе мозговые структуры активизируются в подростковом возрасте и формируют в нас процесс, который психологи называют рефлексивной оценкой. Рефлексивная оценка — мнение человека о себе, базирующееся не на внутреннем субъективном анализе себя, а на мнении окружающих. То есть наше самочувствие еще зависит и от того, как стриатум и паллидум выделяют нейрохимические вещества в ответ на оценку извне. Если наше поведение, внешность или навыки проходят тестирование и получают условный палец вверх, то мозг выделяет окситоцин и дофамин — нейротрансмиттеры, отвечающие за социальное взаимодействие и удовольствие соответственно. Если же мы получаем дизлайк, то всплеска нейротрансмиттеров не происходит. К слову, многие приводят в пример, что человеку свойственно испытывать более острую реакцию на утрату, чем на приобретение. Поэтому негативная реакция расстроит вас сильнее, чем обрадует позитивная. Здесь кажется логичным предположить, что если мы так стремимся к одобрению, то стремимся и ко всем сопутствующим атрибутам популярности — дорогим вещам, хорошим смартфонам с камерой, инстаграмным (ладно устраивающимся в философию соцсети) путешествиям и красиво поданным блюдам. Исследования показали, что доли головной коры мозга активизируются даже тогда, когда мы слушаем лекции популярных людей или же просто читаем их интервью или эссе в уважаемом медиа. Нейробиолог Мичиганского университета Кент Берридж называет желание походить на кумиров мотивационным магнитом. Это своего рода, пусть и с натяжкой, но система рефлексов Павлова, когда мы можем планировать модели поведения и предпринимать шаги к достижению популярности, даже того не осознавая, и все из-за двух структур в мозгу.

А что говорит антропология?

Разумеется, до неуройнаук феноменом популярности занимались психологи и социологи. Однако, раньше этих дисциплин появилась антропология — область, изучающая человека, его социальные практики и систему ценностей. Антрополог, преподаватель британского колледжа Дарема Джейми Теграни считает, что желание становиться популярнее свойственно только человеческому виду — причем в самые разные века и в самых различных сообществах. В каком-то смысле, близкий популярности аналог — доминирование и статус вожака — существует и в животном и даже растительном мирах. В стае волков или птиц социальные иерархии основаны на критериях размера, силы, уровне агрессии. То есть если не самый популярный, то наилучшим образом проявивший себя примат становится таковым, продемонстрировав грубую силу и уверенность. Феномен престижа у человека — доброволен: общество готово поощрять тех людей, которые обладают глубокими знаниями и навыками и которым можно обучиться.

Теграни отдельно отмечает, что именно желание рядовых членов общества учиться у лучших во многом сформировало институт престижа и популярности: обладающих знаниями и квалификациями людей возводили на пьедестал, чтобы те взамен обучали их и служили примером для подражания. Обучение сформировало желание становиться популярнее, а именно обучаться у лучшего и подражать ему. С антропологической точки зрения перенимание навыков было важно для лучшего устройства общества, а иногда и выживания. Однако во времена селебрити — уникального, свойственного новому времени феномену, — когда подражание не граничит с выживанием, мы хотим стать знаменитыми совсем из других соображений. В каком-то смысле стать популярнее в XXI веке — если речь идет о желании приобрести звездный статус — становится только сложнее: речь идет о слишком многих факторах, которые делают знаменитых людей знаменитыми, ведь дело не только в утилитарных навыках, о которых говорит Теграни, а о целом ряде аспектах. Знакомствах, внешности, имидже, выборе одежды, умении предсказывать тренды — отчего многие люди, пытающиеся подстроить свою репрезентацию под кумира, могут испытывать дискомфорт из-за сложности задачи.