Я разучился лежать на диване: почему человечество забыло, что такое отдых

Проведем простой мыслительный эксперимент: постарайтесь вспомнить, когда вы в последний раз (на манер героев французских романов вроде «Мадам Бовари») предавались лени? Когда в последний раз могли (не пять, не 10 минут) сидеть и просто размышлять, смотреть на кроны деревьев за окном, думать о прошлом или будущем? Та же «Мадам Бовари» — не случайная аналогия. В континентальной Европе XIX века лень, ничегонеделание, сконцентрированный на своих ощущениях и размышлениях досуг не был чем-то неприемлемым, как сегодня. Иначе говоря, такое времяпрепровождение не было стигмой. Именно поэтому, если стряхнуть пыль с классики, в романах того времени можно найти десятки страниц, в вязкой, длинной манере описывающих предающегося или лени, или рефлексии героя, валяющегося на оттоманке.

В каких терминах описывают отдых в XXІ веке? «Продуктивный», «образовательный», «эффективный». Кажется, подобный ряд эпитетов ближе корпоративной культуре с ее основными идеями: коэффициентами эффективности, бесконечного роста и развития. Проблема перерабатывающего, мыслящего исключительно в экономических терминах человека в том, что он переносит эту неолиберальную логику в пространство досуга: если отдыхать, то с книжкой по поведенческому таргетингу; если лежать, то с наушниками и образовательным подкастом или youtube-лекцией о том, как наладить режим самодисциплины. Разве самообразование в свободное время так плохо? Нет. Но, вероятно, не слишком здорово, раз мы тратим свободное время на то, чтобы быть еще более эффективными, ведь этот самый критерий мы будем использовать на работе. Этот перенос рабочей логики в область отдыха называют work-life blending. Философ и культуролог Марк Фишер называл схожий процесс капиталистическим бессознательным: мы думаем о жизни как о пространстве экспансионального роста и выгоды днем, вечером нам (и такое бывает) снится работа. Иными словами, человек полностью превращается в капиталистический субъект, в котором больше функционально-роботического, нежели, собственно, человеческого.

Достаточно посмотреть на многих подрастающих детей — разница в воспитании поколений колоссальна. Слово «детство» сменилось «расписанием»: современный ребенок ходит на несколько секций одновременно, занятие в музыкальной школе, вечером английский. Ребенка по максимуму готовят к взрослой жизни, где людей оценивают по рейтингу их эффективности и плотности рабочего графика. Что дает такой тренинг-интенсив с самых юных лет? Самодисциплину. Педагог и детский психолог Альфи Кон в книге «Почему самодисциплина переоценена» пишет, что подобное воспитание наделяет детей всеми признаками эпохи неолиберализма с его погоней за культом экономического успеха, развивает в них так называемые soft и hard skills. И вместе с тем лишает детей возможности обучиться важным поведенческим и эмоциональным шаблонам, которые присущи этапам взросления в их старом понимании. В этом смысле детство уже превращается в некое подобие офиса.

В том, что мы разучились отдыхать без самооптимизации, есть экономическая, сторонняя выгода. Социологи Питер Брэхем и Стивен Вэгг в книге The New Politics of Leisure and Pleasure пишут, что поздний капитализм сконструирован так, что перестал считать контроль удобным инструментарием, скорее он предлагает волевое вовлечение. То есть он существует вне идеи подчинения, а в идее обольщения. Таким образом, корпорациям выгоднее инвестировать в тот контент, который займет наше свободное время, которое мы потратим как инвестицию в будущее. Вообще, о современном досуге и отдыхе продуктивнее всего мыслить как о конструкте, изобретенном современными корпорациями. С одной стороны, нормой и «отдыхом» (невозможно обойтись без ироничных кавычек) принято считать виртуальные заплывы в соцсети — ведь с каждым годом количество проведенных часов там увеличивается, а по подсчетам, каждый день пользователь проскролливает ленту новостей высотой в статую Свободы. С другой — обратный феномен: упомянутое саморазвитие.

Всякий раз, когда мы проводим время без ощутимых результатов, мы испытываем так называемый синдром упущенной выгоды. Современный капитализм еще называют акселерационным, то есть сверхбыстрым, меняющим правила и нормы каждый год. Соответственно, чтобы оставаться значимым, нужно поспевать. Быть в курсе всех процессов своей профессии, ни на секунду на забывать про мониторинг новостей, желательно разбираться в последних веяниях культуры и социума. В очень современном романе (хоть и написанном в начале этого века) «Бесконечная шутка» Дэвида Фостера Уоллеса есть сцена, где профессиональный теннисист Хэл Инкаденца, одержимый своей успешностью и рейтингами, часами смотрит в потолок. Для такого человека, как он, это удивительно: разве потолок как-то помогает саморазвитию?